Я уже приготовился к тяжелому шуму волн, но… его не было. Небольшие барашки тихонько накатывали на берег. Одна и та же вода в море и в озере выглядела совершенно по-разному.

Может, здесь даже можно пройтись? Я резво спрыгнул с рук.

Вдоль берега тут и там ходили туристы. Среди них суетился пожилой мужчина с камерой. Увидев Сатору, он просиял.

– Извините, не сфотографируете нас? – Кажется, он хотел сделать совместное фото с женой.

Прохожие часто обращались к Сатору с разными просьбами, – пожалуй, он и правда выглядел приветливым.

– Конечно!

Хозяин взял камеру и всмотрелся в видоискатель.

– Подвиньтесь чуть вправо, пожалуйста. Да-да, вот так отлично.

Пожилая пара улыбалась изо всех сил. Щелкнул затвор.

– И еще снимок, на всякий случай.

Снова щелчок.

– Большое спасибо!

Решив, что они закончили, я направился к Сатору.

– Ой! Так это ваш кот?

– Да, зовут Нана. Такое имя, потому что хвост похож на семерку.

Думаешь, всем нужно объяснять, почему меня так зовут? Хотя Сатору же нравится, когда люди мной интересуются.

– Вместе путешествуете?

– Да.

Пожилая женщина слегка хлопнула в ладоши, будто ей в голову пришла какая-то мысль.

– Может, теперь мы вас сфотографируем? А фото потом отправим.

– О, отличная мысль! – поддержал муж.

– Правда? – Сатору идея тоже понравилась.

Он поскорее взял меня на руки и встал на фоне озера. Мужчина сделал несколько снимков и подошел показать их Сатору.

– Ну как?

– О-о, спасибо огромное! Здорово же, Нана? Ты здесь такой милый!

Они же теперь поймут, что ты законченный кошатник.

Сатору оставил паре свой адрес, и они попрощались.

Спустя какое-то время после того, как мы вернулись в Токио, нам пришло письмо. Буквы и иероглифы с адресами на конверте извивались, как дождевые черви, но Сатору сказал, что почерк просто прекрасный.

Внутри лежала короткая записка: «Спасибо за помощь. Пусть у вас все будет хорошо».

Сатору достал три фотографии и принялся внимательно их рассматривать.

– Наши первые совместные снимки, Нана.

Мы с Сатору жили только вдвоем, поэтому ни разу не фотографировались вместе.

Сатору тут же поместил их в рамку и повесил на стену. Потом мы переехали, и он повесил их уже в новой квартире.

В больницу, где лежал Сатору, меня не пускали, но даже там он держал снимки при себе.

Когда они стали ему не нужны, они вернулись ко мне.

Каждый раз, глядя на эти фотографии, я понимаю, что прожил счастливую жизнь. Но это уже другая история.

Кошачий остров

– Рё, а давай съездим на кошачий остров? – вдруг спросил папа за ужином.

Отец работал фотографом. После смерти матери он снова женился. Мы переехали с Хоккайдо на Окинаву и уже жили здесь какое-то время.

Харуко-сан, новая жена папы, была замечательной девушкой с ослепительной улыбкой. Но я все еще переживал смерть матери, поэтому не мог звать Харуко-сан мамой.

Сейчас сложно представить, что когда-то рядом с ней я чувствовал себя неловко.

В то время папа насильно пытался нас сблизить и при каждой возможности настаивал, чтобы мы выходили гулять «как одна семья», – это надоедало. Тогда я еще был мальчиком очень чувствительным, поэтому чем сильнее отец давил, тем меньше мне хотелось звать Харуко-сан мамой.

Однако идея съездить на кошачий остров сразу меня захватила. Это звучало по-настоящему сказочно.

– А что это? – спросил я Харуко-сан.

Она работала гидом, но, задав вопрос, я скорее хотел вовлечь ее в разговор, чем узнать ответ.

– Вообще он называется Такэтоми. Там живет очень много кошек, и в последнее время их любители только о нем и говорят, – бездумно влез папа, уничтожив мой план.

Мы с Харуко-сан встретились взглядами и только улыбнулись.

«Как же с ним сложно…»

«Точно».

– И как туда добраться? – Я снова обратился к Харуко-сан, и на этот раз все получилось, как я хотел.

– На самолете из Нахи до Исигаки, а потом на катере. Там всего десять минут.

– О, так это близко.

Вокруг Окинавы располагалось множество островов, между которыми летали небольшие самолеты. Только недавно я стал привыкать к географии этого места.

– Кацу-сан, так ты решил взяться за эту работу? Фотографировать котов?

Папа протянул ей пустую чашку. Вид у него был печальный.

– Да, не мог отказаться… – Он повесил голову, и Харуко-сан вернула ему уже полную чашку. – Я сказал, что не фотографирую животных, но они ответили: «Ничего страшного».

Похоже, взяться за эту съемку его попросил знакомый редактор. В журнале, где он работал, выходила колонка «Коты и путешествия», и, скорее всего, Такэтоми являлся одним из мест, которые они хотели отснять. Но на командировочные для штатного фотографа бюджета они не нашли, так что попросили знакомого с Окинавы – папу.

В то время кошачий остров не был так популярен, как сейчас, так что редакция журнала проделала неплохую работу, раз нашла его.

– А что плохого, Кацу-сан? Ты ведь любишь животных? – Харуко-сан знала о папе еще не все.

– Ну, наверное, но любить их и работать с ними – это разное… Да с кошками я не лажу…

– А, так они тебе не нравятся?

Папа, кажется, растерялся, поэтому я решил ответить за него.

– Наоборот, отец не нравится кошкам.

– Молчал бы!

Папа тут же набил рот рисом и популярным здесь тямпуру – жареным тофу с мясом и овощами – и разом все проглотил.

Вообще папа слишком любил кошек и поэтому постоянно лез к ним поиграть. Большинство из них просто убегали. Или шипели на него.

– Я больше по собакам…

Но и с собаками он ладил не со всеми: только с самыми общительными или со взрослыми. Осторожных собак он отпугивал, а тех, что с характером, злил.

Как-то давно мы ездили в Нару, и папа увидел олененка. Отец кинулся к нему с криком «Бэмби!» – в тот же момент из чащи выбежал взрослый олень и боднул папу рогами.

Я подумал рассказать эту историю Харуко-сан, но решил, не стоит, потому что в ней пришлось бы упомянуть маму, которая тогда еще была с нами.

– Ящериц бы у тебя хорошо получилось снимать, – пошутил я, но папа с серьезным видом кивнул.

– Да, они хотя бы так быстро не сбегают. – Для фотографа это звучало как признание поражения.

– Нужно ехать на выходные или праздники. – Харуко-сан отложила палочки и принялась листать записную книжку – по выходным ее нагружали работой. – Я буду свободна через две недели. Там еще в понедельник празднуется День основания, поэтому можно уехать на три дня и две ночи. Что скажете?

Ну да, День основания моей младшей школы. В календаре он отмечен не был, и, если бы не Харуко-сан, я бы про него даже не вспомнил.

«Так она переписала себе все мое расписание?» Тогда от этой мысли мне стало не по себе. Харуко-сан делала это, потому что стала моей «мамой». Каждое утро она готовила мне завтрак, стирала мои вещи, убирала. Ходила на родительские собрания. Когда вместо нее на них появлялся папа, он постоянно путался во всем, что там рассказывали, поэтому теперь они с Харуко-сан правильно поделили обязанности.

В общем, Харуко-сан каждый день была моей «мамой». Но все же я продолжал звать ее «Харуко-сан». Сказать ей «мама» я пока не мог. Все-таки моя настоящая мама умерла всего два года назад.

Но Харуко-сан ни о чем меня не просила. Она избаловала меня, хоть я и не звал ее мамой.

– Ладно, тогда через две недели, – весело произнес папа. Так мы определились с датами поездки.

В намеченный день стояла ясная погода.

Мы улетели из Нахи на Исигаки первым же рейсом, потом еще полчаса ехали на автобусе от аэропорта до переправы. Харуко-сан спланировала наш маршрут до мелочей, поэтому уже через три часа после выхода из дома мы шли на катере на кошачий остров.